Таганские батюшки – герои Отечественной войны 1812 г.

Петровская Елена Леонидовна, историк Покровского благочиннического округа г. Москвы (храм прп. Василия Исповедника у Рогожской заставы)

Статья впервые была размещена на сайте Бородинского музея-заповедника

Карта-схема для статьи создана Вероникой Волчковой

Современный Таганский район включает в себя не только историческую Таганку. Это и Алексеевская слобода, и Рогожская ямская слобода, и Солянка, и часть бывшего Московского уезда за Камер-Коллежским валом, в т. ч. Калитниковское кладбище. Так случилось, что в границах Таганки оказались заставы, через которые в 1812 г. проходили отступавшие из Москвы русские войска и преследовавшие их французы: Рогожская (начало Владимирского тракта), Покровская (Коломенская) и Спасская (дороги на Бронницы, Коломну, Рязань). У священнослужителей Таганки, оставшихся в Москве, практически не было шансов избежать встречи с французскими грабителями, наслышанными о якобы несметных богатствах, хранившихся в русских церквях. Путь французов от Кремля через Солянку вел к Яузскому мосту – и к церкви св. Николая в Кошелях (священник убит). От Яузского моста Николоямская улица ведет к Рогожской заставе мимо церкви прп. Сергия Радонежского в Рогожской слободе (священник убит). От Яузского моста через Швивую горку и Семеновскую (ныне Таганскую) улицу к Покровской заставе мимо церкви св. Николая на Студенце (священник убит). От Яузского моста по Воронцовской улице к Спасской заставе, Новоспасскому монастырю и церкви Сорока мучеников (священник убит).

10 лет назад была опубликована небольшая книга о Таганке в 1812 г.[1] Исследование интересное, несмотря на некоторые ошибки, допущенные авторами. Задача данной статьи – соединить информацию, которая уже имелась у исследователей, с новыми данными, полученными из Центрального Государственного архива Москвы.

Не все служители Церкви остались в Москве в сентябре 1812 г. Так, дьячок Николаевской на Студенце церкви Александр Никитин «поступил в ополчение до вступления в Москву неприятеля»[2]. Протоиерей Екатерининской в Императорском Воспитательном доме церкви Алексей Федорович Шумилин (позже архиепископ Ярославский и Ростовский Авраам) перед вступлением французов в Москву отвез на хранение в вологодский Преображенский Суморин монастырь Патриаршую, соборную и лаврскую ризницы, библиотеку и архив Московской Духовной Консистории и Московской синодальной конторы[3].

Должен был уехать из Москвы и священник Покровской (Грузинской) на Воронцовом поле церкви Василий Гаврилов. Позже он так докладывал об этом: «Святейшего Правительствующего Синода Конторы члену, Преосвященнейшему Августину епископу Дмитровскому и разных орденов кавалеру Ивановского сорока Грузинския Божия Матери что на Воронцовом поле священника Василия Гаврилова с причтом почтеннейший рапорт! Хотя я и получил от Вашего Преосвященства позволение, чтобы, взявши образ Божия Матери Грузинския, выехать с причтом моим мне и двумя солдатами; но как наемные нами подводы были захвачены нашими войсками для раненых солдат, а других подвод сыскать мы не могли; то по сим обстоятельствам принуждены мы были остаться в Москве, как для охранения утвари церковной, так наипаче для образа выше упоминаемого. Как вся церковная утварь, так и образ Божия Матери в разных сокровенных местах нами положены, из коих по выходе неприятеля и по вступлении в Москву полиции нами вынуты и находятся все в целости. На показанной церкви крышка вся сгорела, а внутренность с помощью других людей, в то время находившихся в церкви, с приготовлением заблаговременно великого количества воды, от пожара сохранили. После сего пожара неприятели, вторгнувшись в церковь и разбив двери, с великою жестокостью, наше и прочих людей, укрывавшихся от огня, имение начали грабить, которое грабительство продолжалось денно и нощно, три недели беспрестанно. Во всё сие время их грабительства многие из них о утвари церковной нас допрашивали; но мы, чрез знающего по-французски, укрывавшегося же в церкви нашего прихожанина, ответствовали: как, де, в оной церкви сокровище было дано от казны, то правительство оное для сохранения и взяло. Что касается до престолов, то я и диакон им и касаться не допускали. Ибо, предупреждая их, сами подымали и одежды и срачицы для осмотра. Также снятые нами антиминсы сохранены в целости…»[4].

В 1813 году иерей Василий Гаврилов награжден наперсным крестом за заслуги, связанные со спасением чудотворной Грузинской иконы во время нашествия неприятеля. В 1814 г. 46-летний священник умер (возможно, сказались последствия событий 1812 г.)[5]. Наградили и диакона Грузинской церкви Семена Ивановича Карпова[6].

Сумел сберечь церковное имущество и настоятель Крутицкого Успенского собора в 1811–1825 гг. Алексей Евдокимович Румянцев. Священник, «взявши причетников (диакона не было), пошел в церковь убирать церковную утварь. В нижней церкви на печи было довольно большое углубление: там сложили они лучшие церковные вещи, засыпали мусором, помолились Богу, простились и ушли»[7]. До Крутиц отец Алексий служил в Ильинской при Сергиевском посаде церкви, после – в единоверческой Троицкой за Салтыковым мостом и Вознесенской на Гороховом поле церквях. Оставался «в строю» до 1865 г., умер в 1871 г. в возрасте почти 90 лет. Удостоен креста в память 1812 г., награжден скуфьей, камилавкой и саном протоиерея[8].

«Спасский в Чигасах священник Михаил Георгиев, когда неприятели под острием обнаженных мечей понуждали его указать, где хранится церковное имущество, указал на свое собственное, невдалеке от церковного, на церковных сводах хранимое, таким образом сохранил церковное»[9]. Михаил Георгиевич Платонов-Ефимовский, один из «платоников» Троицкой духовной семинарии (получил фамилию Платонов, когда стал получать стипендию имени митрополита Платона), был произведен в священника к Спасской в Чигасах церкви в 1807 г. Награжден крестом с надписью 1812 г. Умер 15 октября 1830 г.[10].

Четырем таганским батюшкам попытка защитить свои храмы и церковное имущество стоила жизни. Самым известным эпизодом, описанным в исторической литературе, является гибель 67-летнего настоятеля церкви Сорока мучеников у Новоспасского монастыря Петра Гаврилова, убитого французами на паперти храма за отказ выдать церковные сокровища 2 сентября 1812 г. В Сорокосвятском храме отец Петр служил с декабря 1772 г. (диаконом, с сентября 1773 г. – священником). Надпись на могильном памятнике на кладбище Новоспасского монастыря: «Здесь скромно погребен служитель алтаря, герой, вкусивший смерть за веру и царя. При заревах Москвы, вселенну изумивших и кары грозныя на злобу ополчивших, при храме Божием он пал, пронзен врагом, живя о Господе в бессмертии святом!»[11].

Умер от нанесенных неприятелями ран священник Николаевской на Студенце церкви Алексей Иванов. По архивным документам удалось восстановить его фамилию – Померанцев. В 1785 г. он был посвящен в диакона к Новодевичьему монастырю, с 1787 г. служил священником на Студенце[12].

«Алчные гвардейцы, наслушавшиеся о неслыханных богатствах восточной столицы, 3 (15) сентября ворвались в каменную одноглавую церковь Николая Чудотворца в Кошелях… Священник храма Иван Петров попытался образумить врагов и удержать их от греха, но был зарублен обезумевшими солдатами прямо в церкви»[13].

Фамилию удалось установить и в этом случае. Иван Петров был сыном дьячка еще одной таганской церкви, Троицкой в Серебряниках, Петра Георгиева. В Славяно-греко-латинской академии получил фамилию Серебренитского. Диаконом служил на Студенце с 1799 г., в 1806 г. произведен в священника к Николаевской в Кошелях церкви. Жизнь иерея Ивана Серебренитского началась и оборвалась на Таганке[14].

До сих пор оставалось неизвестным имя священника, подвиг которого церковные ведомости описывали так: «Протопоп церкви св. Сергия в Рогожской, на требование французов – выдать храмовые ценности, вышел к ним со св. крестом и сказал на знакомом ему французском языке: “Возьмите все наше имущество, но сохраните уважение к храму Божьему”. Батюшка хотел продолжать свою речь, но пал, изрубленный врагами»[15].

Проблема заключалась в том, что с 1788 г. в Сергиевской в Рогожской слободе церкви служил один человек – протопоп (протоиерей) Евфимий Никитич Ремизов. Батюшка умер в 1817 г. Только просмотр метрических книг за каждый год позволил установить, что с 1805 по 1812 г. отец Евфимий находился за штатом, с правом совершения треб, а настоятелем был его сын Петр Ефимович Ремизов. После Славяно-греко-латинской академии в 1802 г. он стал диаконом церкви св. Космы и Дамиана в Таганке, в 1805 г. – священником Сергиевской церкви. Он не был протопопом (это явная ошибка), но, судя по всему, именно отец Петр погиб в 1812 г. Настоятелем снова стал протоиерей Евфимий Никитич Ремизов, и на его содержании оказался внук Евфимий, родившийся в 1810 г. и названный в честь деда[16].

Подвигом в 1812 г. была не только защита церковных ценностей. Духовный подвиг совершил настоятель церкви св. Николая на Ямах Петр Петрович Платонов, еще один таганский «платоник»: «Священник сей церкви, а ныне протоиерей Петр Платонов, когда неприятель входил в Москву чрез Драгомиловскую заставу, а арьергард русский проходил по Таганской и Николаевской улице, вышед вместе с дьячком в облачении с иконой Святого Николая, напрестольным крестом и с зажженными свечами, окроплял Святою водою мимошедшее войско. Воины осеняли себя крестным знамением, жадно ловили капли Святой воды, громко повторяя: “Враг наш погиб, а не мы!”. Ехавшие чиновники подъезжали к иконе и со слезами лобызали ее. При сем случае протоиереем раздаваем был изнуренным и ослабевшим раненым печеный хлеб. Поступок сей был доведен до графа Милорадовича, который по возвращении в столицу с покойным Александром I, остановившись в гостинице “Лондоне”, вызвал его к себе на другой день Вознесения Господня для изъявления личной благодарности»[17].

Петр Петрович Платонов, сын пономаря из Калужской епархии, окончил Троицкую семинарию и в 1795 г. был произведен в священника к Николаевской на Ямах церкви. Прослужил в одном храме 40 лет. После войны отец Петр был награжден крестом с надписью 1812 г., а в 1823 г. саном протоиерея. В 1813 г. определен благочинным. Имел набедренник, камилавку, скуфью, в 1832 г. получил наперсный крест. Выведен за штат в 1836 г., умер после 1838 г.[18]

Достойно вел себя в 1812 г. настоятель церкви Рождества Богородицы на Кулишках (на Стрелке) Алексей Иванов (фамилию священника – Сахаров – удалось восстановить по архивным документам). В 1782 г. он был произведен в диакона к Успенской в Казачьей церкви, в 1783 г. переведен к Сергиевской в Пушкарях церкви. На Кулишках служил священником с 1798 по 1821 г., умер в 1833 г. В 1812 г. отец Алексий остался в Москве и по доброй воле совершал богослужения в Екатерининской церкви при Императорском Воспитательном доме (часть воспитанников не успела эвакуироваться из города). Преосвященный Августин в своем представлении Святейшему Синоду о награждении почетными знаками отличия среди десяти священнослужителей Московской епархии, оказавших особые заслуги во время неприятельского нашествия на Москву, назвал отца Алексия Иванова. За труды в Воспитательном доме священник получил от Святейшего Синода золотой наперсный крест[19].

В тяжелом положении оказался священник храма прп. Симеона Столпника за Яузой. Новое здание храма, которое строилось с конца XIX в., не успели освятить, когда оно подверглось страшному пожару и ограблению. «Находились в Москве священники, которые, хотя не служили в своих церквах, по причине разорения оных неприятелями, но отправляли церковные требы, как в своих, так и в ближайших приходах, как то: при Симеоностолпнической за Яузою священник Николай Петрович Шестаков, который со своим семейством жил в обгорелых подвалах и погребах…»[20]. Автор неправильно назвал отчество, батюшку звали Николай Федорович Шестаков. Был награжден скуфьей, набедренником и наперсным крестом с надписью 1812 г., назначался духовником Ивановского сорока.

Вот как Никита Гиляров-Платонов объяснял, почему отец Николай остался в Москве: «1 сентября Симеон Столпник, храмовый праздник, обязательная служба… Николай Федорович умрет на пороге храма, а исполнит священнослужительский долг, хотя бы тысячи неприятельских штыков грозили ему. Это был тот неустрашимой веры иерей, который из всех двух сот в Москве один выискался совершить нечто, для слабых духом невозможное. Кто-то из священников изрыгнул Св. Дары тотчас после принятия почти в момент причастия. К архиерею с докладом. Архиерей кладет резолюцию: на совершившего епитимия и затем, если его блазнит обратно принять изверженное и если не найдет другого, кто бы согласился, — сжечь Дары. Заместитель выискался: Николай Федорович, осенив себя крестом, потребил предложенное, не блазнясь и не сомняся. Таково было в духовенстве предание о Николае Федоровиче»[21].

Отец Николай прослужил в Симеоновском храме 56 лет и умер в 1838 г. в возрасте 80 лет[22].

Такова информация о таганских батюшках в 1812 г.

Отметим еще один интересный факт. В 1812 г. был убит французами священник Архангельского собора Московского Кремля Иван Гаврилович Розанов, отказавшийся выдать церковную утварь. Свое служение отец Иоанн начинал в 1801 г. диаконом храма свт. Мартина Исповедника в Алексеевской слободе, с 1802 по 1806 г. был священником в Покровской, что на Лыщиковой горе, церкви[23]. Оба храма – таганские…

Надеемся, что приведенные в статье факты помогут всем, кто интересуется событиями Отечественной войны, больше узнать о людях духовного звания, проявивших лучшие человеческие качества в страшные дни сентября 1812 г.

[1] Послыхалин А.Ю., Царенко Т.Ф. Таганский район Москвы в 1812 году в воспоминаниях современников и очевидцев. М., 2012.

[2] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 752. Д. 453. Л. 1об.

[3] Православная энциклопедия / под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. М., 2000. Т. 1. С. 157–158.

[4] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 752. Д. 197. Л. 9, 9об.

[5] Там же. Ф. 203. Оп. 752. Д. 1695. Л. 2; Ф. 203. Оп. 752. Д. 197. Л. 30об., 35об.; Ф. 203. Оп. 745. Д. 192. Л. 52об., 53.

[6] Там же. Ф. 203. Оп. 752. Д. 197. Л. 32об., 35об.

[7] Историческое описание древней Владычней обители на Крутицах. М., 1893. С. 48.

[8] Там же. С. 47–51; ЦГА Москвы. Ф. 2126. Оп. 1. Д. 102. Л. 5об.–8.

[9] Приходское духовенство в Отечественной войне 1812 года / публ. С.А. Малышкина, В.И. Цвиркуна // Российский Архив. М., 1994. С. 85–96.

[10] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 1778. Л. 215об. 1828 год; Ф. 203. Оп. 744. Д. 1506. Л. 177об.

[11] Подвижник веры и благочестия, герой Отечественной войны 1812 года священник Петр Гаврилов Святославский / www.40мучеников.рус.

[12] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 176. Л. 1, 4, 6; Ф. 203. Оп. 29. Д. 1516. Л. 2, 4об.; Розанов Н.П. Московские святыни в 1812-м году. М., 1912. С. 56.

[13] Послыхалин А.Ю., Царенко Т.Ф. Таганский район Москвы в 1812 году в воспоминаниях современников и очевидцев. М. 2012. С. 23.

[14] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 29. Д. 1524. Л. 7, 10об.; Ф. 203. Оп. 744. Д. 1571. Л. 78об.; Ф. 203. Оп. 745. Д. 152. Л. 330.

[15] МЦВ. 1912. № 20–21. С. 282.

[16] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 29. Д. 897. Л. 7, 9; Ф. 203. Оп. 747. Д. 819. Л. 243; Ф. 203. Оп. 747. Д. 882. Л. 255.

[17] Приходское духовенство в Отечественной войне 1812 года / публ. С.А. Малышкина, В.И. Цвиркуна // Российский Архив. М., 1994. С. 85–96.

[18] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 1890. Л. 80об., 81об.; Ф. 203. Оп. 745. Д. 326. Л. 432.

[19] МЦВ. 1912. № 4. С. 103–106; ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 29. Д. 2002. Л. 5, 5об.; Ф. 203. Оп. 744. 1572. Л. 7об.; Ф. 203. Оп. 752. Д. 197. Л. 31об., 35.

[20] МЕВ. 1871. № 35. С. 335.

[21] Гиляров-Платонов Н.П. Из пережитого. Т. 1. Гл. VIII / litresp.ru.

[22] ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 2016. Л. 175об.; Ф. 2122. Оп. 1. Д. 1777. Л. 156.

[23] Там же. Ф. 203. Оп. 29. Д. 985. Л. 5, 5об.; Ф. 203. Оп. 29. Д. 989. Л. 1; Ф. 203. Оп. 223. Д. 255. Л. 16, 17об.; МЦВ. 1912. № 11. С. 310.